Глава из книги
    «История происхождения и развития жизни».

Публикация на сайте состоит из 4-х частей. Часть 3.

Перейти к части 1,  «Основы научной теории познания»

Перейти к части 2, «Каменноугольные леса карбона»

Перейти к 4-й части,  «Палеонтология: две модели происхождения»

    О происхождении позвоночных животных

Один из наиболее ярко выраженных случаев отсутствия эволюционной преемственности в находится на переходе от докембрия к кембрию. В отложениях кембрийского периода встречается множество ископаемых, не имеющих переходных форм. Говорят также о кембрийском «взрыве появления жизненных форм». Без каких бы то ни было предварительных ступеней появляется высокодифференцированный мир животных: «Все типы (животных) были «готовы» практически 500 миллионов лет тому назад. А их развитие происходило еще задолго до того. Но так как докембрийские слои практически не содержат окаменелостей, то мы не имеем никаких свидетельств раннего периода развития» (Kaestner, 1965). «Различные типы - Porifera (губки), Coelenterata (кишечнополостные), антроподы (членистоногие), моллюски Tentaculata (напр., плеченогие), Echinodermata(иглокожие) - отличаются друг от друга и четко разграничены. Связующие промежуточные формы между ними отсутствуют», - констатирует палеонтолог К. Бейрлен (1978, с. 67), описывая фауну кембрия.

Несмотря на то, что беспозвоночные животные составляют большую часть среди всей ископаемой фауны, мы можем в этих рамках говорить только о возникновении позвоночных животных

Тем самым, выявляется еще одна огромная загадка эволюционной теории. Речь идет о переходе от экзоскелета (внешнего скелета) к эндоскелету (внутреннему скелету), т.е. о вопросе, как смогли образоваться кости из внешнего скелета (оболочка ракушек или хитиновый панцирь насекомых - это примеры внешнего скелета) или из мягких тканей. На этот счет мы не располагаем ни палеонтологическими данными, ни подкрепленными фактами гипотезами. Хадорн и Венер пишут в своем учебнике общей зоологии (1986, с. 451): «Филогенетическое происхождение позвоночных животных остается гипотетическим, так как отсутствуют ископаемые, которые бы указывали на предков, которые могли бы доказать их связь с другими, более примитивными типами животных».

Следует четко представлять себе, какие же преобразования должны были произойти в строении животного, чтобы образовалась цельная система из костей, позвоночника, органов зрения и мускулов. Подобные коренные изменения должны были пройти такое множество промежуточных стадий и на протяжении такого длительного периода, что среди докембрийских и кембрийских пород можно встретить непременно соответствующие ископаемые. Это утверждение верно еще и потому, что нижнекембрийские, равно как и докембрийские отложения пород были бы способны сохранить и абсолютно тонкие структуры.

Иногда в качестве предка позвоночных животных предлагаются ланцетники Branchiostoma, но большинство авторов отказываются выводить позвоночных животных от ланцетников и рассматривают эту форму как в высшей степени специализированную  побочную ветвь в эволюции позвоночных животных, происхождение которых, в свою очередь, остается неясным.

    От рыбы к амфибии

Рис. 1. «Живое ископаемое» Latimeria

Предполагают, что скелет конечностей (рук и ног) Tetrapoda (четвероногих) происходит из парных плавников древнейших рыб. Однако неизвестно, откуда произошли сами плавники. И вместо долгих рассуждений авторы учебника вынуждены прийти к выводу: «Филогенетическое происхождение парных конечностей в настоящее время вообще не известно» (Starck, 1979. с. 546). Затем Штарк приводит некоторые, отчасти противоречащие друг другу теории различных авторов. О происхождении плавников Ромер и Парсон пишут: «Если мы надеемся от ископаемых рыб получить ясный и однозначный ответ на вопрос о происхождении парных плавников, то нас ожидает разочарование» (1983, с. 196). Парные плавники внезапно появляются среди ископаемых, не имея никаких предварительных этапов. Однако, имеются ли вообще убедительные ископаемые находки, которые доказывали бы происхождение скелета конечностей из этих плавников?

Кистеперые рыбы

В качестве предков амфибий и, тем самым, всех четвероногих животных (тетрапод) представляют не «современных» костных рыб, а почти вымерших «кистеперых». В нашем столетии открыли живых «кистеперых», «живое ископаемое» Latimeria (рис.1). Во всяком случае, происхождение четвероногих выводят не от приспособленных к жизни в море Latimeria, а от ископаемых кистеперых. Этот эволюционный этап, по всей вероятности, был связан с новообразованием легких (из плавательного пузыря?), преобразованием чешуи рыб в железистую кожу амфибий и с новообразованием скелета конечностей (скелета рук и ног).

Мы не будем касаться абсолютно неясного процесса эволюции мягких тканей, однако, ограничившись только скелетными образованиями, мы все же столкнемся с определенными проблемами (окаменевшие мягкие ткани практически встретить невозможно), так как признаки, которые служат для различения классов позвоночных животных, не могут быть реконструированы на основании остатков скелетов (таких как, например, волосяной и чешуйчатый покров, железы и т. д.).

Рис. 2. Eusthenopteron, вымершая кистеперая, относящаяся к североамериканскому верхнему девону

Некоторые хотели бы видеть в качестве промежуточной формы кистеперых Eusthenopteron (рис.2). В период девона должна была наступать временами засуха, в течение которой кистеперые должны были покидать высыхающие водоемы. Под натиском подобного давления отбора некоторые формы (и среди них Eusthenopteron) вынуждены были развивать более мощные, усиленные костями плавники, которые помогали бы им преодолевать, по крайней мере, не очень большие участки пути по суше до следующего водоема. (правда, возникает дополнительный вопрос о происхождении необходимого для этого улучшенного атмосферного дыхания). И тут Eusthenopteron проявляет «более древние» признаки (например, форма таза), судя по которым их скорее можно отнести к предкам рыб, а не амфибий. Плавник же, напротив, является подобным проявлением приспособляемости, в том числе его с трудом можно рассматривать в качестве предшественника четвероногих. В данном случае проявляется часто встречающийся феномен: в одном и том же живом существе сочетаются различные, в систематическом смысле противоречащие друг другу признаки (мозаичные признаки). Позднее о них пойдет еще речь. Поэтому вряд ли удивит написанное по этому поводу Мюллером (1985, с. 429): «Предположительно, в случае с Eusthenopteron речь идет лишь о побочной форме, признаки которой нельзя рассматривать в полном объеме как типичные для формы тетрапод в целом». И, согласно Штарку, (1979, с. 369) «истинные переходные формы между плавниками рыб и конечностями четвероногих неизвестны. Все ископаемые формы являются однозначно или рыбами (такие, как Eusthenopteron) или амфибиями (такие, как Ichtyostega). Переходных структур, таких как формирующийся скелет конечностей, не наблюдается». И, когда Штарк сразу же вслед за приведенной цитатой, несмотря ни на что, пишет, что «происхождение Tetrapoda от Crossopterygea (кистеперых) является точно установленным, и что больше не существует сомнений в гомологии плавников рыб и конечностях четвероногих», то никак нельзя считать, что он, наряду со многими другими авторами, остается в рамках точного естествознания, а не с достаточной отчетливостью воспроизводит предположения. Эти предположения могут, конечно, иметь место, но вполне возможны и другие объяснения.

Рис. 3. Ichthyostegа, верхний девон

Рис. 4. Скелет грудных плавников ископаемых мясистолопастных (слева) и передние конечности Ichthyostega (справа). Постулируемый в эволюционной надели переход от рыбы к амфибии происходит скачкообразно. Конечность Ichthyostega демонстрирует четкое разделение на плечо, лучевую и локтевую кости предплечья, запястье и пять пальцев (Вестфальский краеведческий музей, Мюнстер)

«Древняя амфибия»

В качестве примера «самой примитивной» амфибии служит обычно земноводное, имеющее череп рыбы (рис.3) из периода верхнего девона в Гренландии. Это животное демонстрировало как признаки рыб, так и признаки амфибий. Рутте (1985, с. 509) полагает, что «в нем можно различить 40% признаков рыб и 60% признаков амфибий». Наиболее ярким признаком рыб является усиленный благодаря костяным элементам хвостовой плавник, в то время как наиболее важным признаком четвероногих являются пятипалые конечности. Однако Ichthyostegа сама по себе обладает своими специфическим признаками и поэтому не может быть предшественником для других амфибий. Мюллер пишет (1985, с. 509): «Ichthyostega являются однозначно самыми древними лабиринтодонтами (лабиринтозубые амфибии со складчатым дентином), однако верхняя часть их черепа по своему строению настолько специфична, что они не могут рассматриваться ни как предшественники других земноводных, ни ящеров каменноугольного периода. Судя по внешнему виду, их можно отнести к ранней побочной ветви, которая угасла, не оставив потомства». Риппель (1983, с. 127) также считает, что Ichthyostega не может рассматриваться в качестве прямого предшественника четвероногих, и эволюционное учение должно подыскать другого «близкого родственника», которого, однако, «палеонтология до сего времени предоставить не может». Известный биолог-эволюционист сэр Gavin de Beer писал еще в 1966 году, что Ichthyostega не может являться предком сухопутных позвоночных животных, так как «это животное недостаточно старо» (1966, с. 57). Против подобной последовательности в эволюционном процессе Eusthenopteron-Ichthyostega говорит также и тот факт, что оба животных были найдены в однородных отложениях (Old Red, верхний девон). Самым важным аргументом против эволюции четвероногих из рыб является, как и прежде, тот факт, что наличие именно четырех конечностей в основе их строения (особенно их соединение с позвоночным столбом) у Eusthenopteron абсолютно не выражено, а у Ichthyostega, напротив, присутствует. Какого либо следа перехода от одного вида скелета к другому не обнаружено (рис. 4).

К этому следует еще добавить, что сведения о палеозойских амфибиях никоим образом не проясняют происхождение существующих ныне амфибий. Эти ископаемые формы во многих аспектах были так высоко «развиты», что совершенно невозможно вывести от них происхождение современных лягушек и хвостатых. Так, например, в строении змеевидных земноводных периода нижнего карбона насчитывается 230 позвонков и не имеется никаких конечностей. Эволюционно-теоретическое толкование требует, таким образом, чтобы почти одновременно с приобретением конечностей для передвижения по суше (Ichthyostega) в одних группах амфибий другие в это же время их полностью лишались. Причины этого явления абсолютно неизвестны. Старк (1978, с. 18) констатирует: «Происхождение современных амфибий покрыто мраком».

Рис. 5. Сеймурия, относящаяся к пермскому периоду, часто приводится в качестве промежуточного звена в процессе эволюции от амфибии к рептилии

    От амфибии к рептилии

В отличие от амфибий рептилии обладают маложелезистой чешуйчатой кожей, у них нет метаморфоза, и они рождаются из амниотического яйца. Наряду с этим рептилии и амфибии можно различать также по таким отличительным признакам скелетов, как формирование затылочного сочленения, зубов или расположение конечностей (рис. 4).

Обнаруженную среди ископаемых пермского периода Seymouria иногда относят к амфибиям, а иногда к рептилиям. Фрайтаг (1980, с. 294) приводит 2 признака рыб, 18 - земноводных и 11 признаков рептилий. Но после того как мы признали, что произошел метаморфоз, мы должны ее однозначно отнести к амфибиям. Несмотря на то, что это животное обладало также признаками рептилий (оно является типичной мозаичной формой), его нельзя рассматривать прямым предком рептилий, так как истинных рептилий (так называемых основных рептилий или Cotylosauria) можно обнаружить уже в отложениях среднего и верхнего каменноугольного периода. Но это по сути своей невозможно - выводить происхождение «более старой» группы животных из «более молодой». Шнайдер и Рибер пишут (1984, с. 204):

«Долгое время Seymouria связывали с рептилиями, однако отличительные признаки черепа и стратиграфические основания противоречат этому». Поэтому мы вынуждены выводить происхождение истинных рептилий от других, вероятно, похожих на Seymouria предков. Однако, подобных животных палеонтология до сих пор не смогла найти.

     От рептилии к птице (археоптерикс)

Самым «убедительным» примером промежуточного звена между двумя большими группами животных общепризнана «праптица» - археоптерикс. С 1861 года было найдено в Золнхофенских плиточных известняках наряду с одним отдельным пером пять более или менее хорошо сохранившихся окаменевших экземпляров этих птиц, к которым добавилась еще и недавняя шестая находка. На них явно просматриваются как признаки пресмыкающихся, так и признаки птиц (рис. 6). Типичными признаками рептилий считаются заполненная зубами челюсть, отсутствие киля на грудине, строение когтей и позвонков, свободные ребра без крюкообразных отростков и удлиненный хвостовой отдел позвоночного столба. Им противопоставлены типичные признаки птиц, такие как оперение, скелет рук, таза и ног.

Рис. 6. Археоптерикс, юрский период

Рис. 7. Гоацин (Opisthocomus hoatzin) - современная птица, некоторыми признаками сходная с археоптериксом. При помощи специфических когтей на крыльях птенцы гоацина могут карабкаться по ветвям, а в случае опасности предпочитают «отсиживаться» в воде

Характерным признаком птиц являются перья. Окаменелость, которая интерпретируется как предшественник птиц, должна была, вероятно, отличаться наличием «праперьев», т.е. образований, которые послужили бы перемычкой в процессе превращения, развития перьев из чешуи рептилий. Но как раз этого с археоптериксами и не происходит. Напротив, перья «праптиц» до микроскопических деталей повторяют строение перьев современных птиц.

К тому же имеются ископаемые находки фрагментов перьев из Бернштейна, низов нижнемелового периода (т. е. слоев, которые откладывались непосредственно над верхнеюрскими слоями). Консервация в Бернштейне позволяет производить микроскопические исследования, используя всю разрешающую способность светового микроскопа. При этом проявляется полное соответствие тонкой структуры перьев ископаемого экземпляра и перьев современных птиц. Так как подобные ископаемые перья были найдены и в Австралии и в Ливии, кроме того, отпечатки перьев встречаются в сланцах нижнемелового периода в Сибири и Монголии, а отпечатки птичьих лап - в нижнемеловом периоде в Канаде, -  то это должно было бы означать, что уже тогда птицы, несмотря на приписываемую им плохую способность летать, были распространены по всему миру.

В Монголии палеонтологи обнаружили, кроме упомянутых отпечатков перьев (в тех же самых слоях), останки птицы с четко обозначенным грудинным килем. Этот образованный на грудине костяной гребень служит местом фиксации мускулатуры, обеспечивающей полет, и рассматривается как типичный орган для «высокоразвитых» видов птиц, обладающих хорошо развитой способностью летать. Таким ообразом, подобные виды птиц должны были появиться сразу же после археоптериксов. Все сказанное выше касается и находки фламингоподобных птиц из самых низов нижнемелового периода во Франции. Из отложений мелового периода всемирно известны также окаменевшие пингвины. Согласно эволюционной модели, эти данные свидетельствуют о том, что у некоторых видов птиц способность летать претерпела обратное развитие (атрофировалась) практически сразу после ее появления. (При этом остается открытым вопрос, как могло возникнуть необходимое для этого давление отбора взаимоисключающей направленности)

Упомянутые признаки пресмыкающихся у археоптериксов должны помочь найти прямых «предков первобытных птиц» в классе рептилий или, по крайней мере, помочь разыскать группы рептилий, из которых могли бы произойти эти «праптицы». При этом, однако, возникают большие проблемы, так как отдельные присущие археоптериксу признаки можно встретить у абсолютно разных групп рептилий, взаимоисключающих друг друга в качестве предшественников «праптицы»: вид зубов археоптерикса говорит, например, в пользу того, что его прямым предком является крокодил (крокодилообразные ящерицы). Археоптерикс обладает типичным признаком, присущим птицам, - вилочкой, которая образовалась из сросшихся костей ключицы (но многие попугаи и туканы имеют только ключицы, так неужели это может дать основание считать их более древними?). Так как множество амфибий имеют ключицы, то не следует ли провести прямую линию от земноводных к птицам? Однако эта линия должна миновать крокодилов, так как они не имеют ключицы. Кроме того, существуют значительные различия в строении тазобедренного пояса. Несмотря на то. что именно крокодилы имеют соответствующей формы зубы (хотя некоторые авторы оспаривают это), а также сходное строение слухового аппарата и челюстного сустава, различия в строении других органов перевешивают это сходство и практически исключают их из возможных претендентов на роль предшественников птиц. Едва ли кто-нибудь сегодня считает, что археоптерикс произошел от этого отряда рептилий. Наличие зубов могло бы как раз служить доказательством его происхождения от рептилий, но скорее этот факт свидетельствует о том, что когда-то существовали птицы, которые имели зубы, но впоследствии вымерли (для сравнения вспомните о птицах верхнемелового периода, имевших зубы, которые, однако, по мнению ученых Kуна Шиндлера и Риебера (1984, с. 242), никак не могли иметь своим предком археоптерикса). У всех групп позвоночных животных встречаются виды, имеющие зубы и не имеющие их!

Рис. 8. Тонкая структура птичьих перьев, верхний снимок. Снимки сделаны при помощи электронного микроскопа, увеличение приблизительно в 100 раз. Механизм сцепления при помощи крючков перьевых ресничек функционирует по техническому принципу застежки молнии. Внизу - снимок чешуи рептилии (чешуи змеи). Структурные различия очевидны.

Археоптерикс обладает амфицельными позвонками (вогнутыми с обеих торцевых поверхностей). Однако подобный тип позвонков не встречается ни у современных, ни у ископаемых птиц. Он типичен для ихтиозавров, которые никогда и не рассматривались в качестве предшественников древних птиц. Тазобедренный пояс археоптерикса имеет четырехлучевое строение, сходное со строением орнитисхий (птицеящеров), одного из двух отрядов динозавров. Но и эта группа не имеет ключиц, что затрудняет возможность выведения происхождения птиц от этих рептилий. И хотя орнитисхии обладают сходным с птицами тазобедренным поясом, вряд ли от них можно вывести происхождение археоптериксов.

Когти на передних конечностях археоптерикса имеют большое сходство с подобными же рода Ornitholestes, который относится ко второму от ряду динозавров - Saurischia. Но в качестве предшественников они тоже не рассматриваются, так как имеют трехлучевое строение таза. Во всяком случае, встречаются палеонтологи, которые реконструируют строение таза археоптерикса похожим на строение рода Соmpsognathus - маленьких динозавров, обнаруженных в Золнхофенских плиточных известняках. Таким образом, вид Compsognathus является «современником» археоптерикса, а потому не может рассматриваться в качестве его «предшественника» (Stephan, 1987, с. 95). Подвижные когтевые фаланги можно встретить также и у современных птиц (например, гоацин). Как и у них, у археоптерикса были подвижными только когтевые фаланги, а не пальцы, так как на них и у «праптиц» размещались маховые перья Что касается строения запястья, то, судя по нему, гоацин скорее похож на рептилий, чем на археоптериксов.

Комбинация множества признаков из различных групп пресмыкающихся в археоптериксе свидетельствует о том, что он является типичной мозаичной формой, и его нельзя больше рассматривать в качестве предка «современных» птиц. Мозаичные типы широко распространены в мире животных.

О летательных способностях археоптерикса можно было бы с уверенностью сказать, только если иметь четкое представление о состоянии атмосферы того времени. Возможно, археоптерикс был «только» планеристом, и это было его экологической нишей, которая ныне более не существует, так как изменилась плотность атмосферы. Если плотность атмосферы раньше была выше, то вполне вероятно, что «праптицы» могли быть не только хорошими планеристами, но и активно летали (несмотря на отсутствие киля на грудине). Доказательством того, что в древности существовали другие атмосферные условия, являются гигантские формы летающих ящеров (размах крыльев около 15 м!), птиц (хищные птицы Argentarius из североамериканского миоцена, имевшие размах крыльев около 7,5 м) и насекомых (например, стрекозы). Есть все основания предполагать, что при сегодняшних атмосферных условиях летающие ящеры с размахом крыльев более 8 метров вряд ли были бы способны активно летать.

Для более точной классификации археоптерикса в постулированном родословном дереве птиц обратимся к специалистам-биологам. Так, например, Д. С. Петерс и В. Ф. Гутманн пишут: «Если рассматривать археоптерикса вне теоретического контекста (эволюционной теории, прим. авторов), то он не что иное, как необычная окаменелость» (1976, с. 265). Е. Беццель пишет в своей книге «Орнитология» (1977, с. 230): «Археоптерикс в классификационной системе стоит относительно изолированно, так как нам до сих пор неизвестны ископаемые, которые, с одной стороны, указывали бы на его связь с предками-рептилиями, а с другой стороны, устанавливали бы его связь с современными птицами». И еще: «До настоящего времени не выяснено, присутствовал ли вообще археоптерикс в момент начала развития других птиц» (с. 231).

Если судить по наличию перьев, то археоптерикса можно с уверенностью отнести к птицам.

Как мозаичный тип, он стоит абсолютно изолированно, так как до сих пор не найдено подобных видов. В качестве переходной формы между пресмыкающимися и птицами его, однако, рассматривать нельзя. Его нельзя считать таковым уже хотя бы потому, что в породах позднейшего нижнемелового периода, без сомнений, встречаются окаменевшие останки «современных» птиц.

В результате подробного изучения специалистами археоптерикс определяется скорее как вымершая «побочная ветвь» в ходе эволюции птиц, а в эволюционно-теоретических рамках - в лучшем случае, как «модель» промежуточной ступени. Кроме всего прочего, ископаемые археоптериксы имеют огромное значение, так как они дают нам представление о своеобразном вымершем типе птиц.

С 1984 года в международной прессе появляются все новые публикации о том, что археоптериксы - это подтасовка ископаемых данных. Приводятся аргументы в пользу этой позиции: по мнению авторов, наиболее убедительно это доказывают ученые Ричел (1985, с. 371) и Чариж с группой ученых (1986).

     От рептилий к млекопитающим

Полагают, что млекопитающие произошли от рептилий, принадлежащих к подклассу Synapsida.

Эта группа считается очень древней (ископаемые находки относятся к периоду верхнего карбона) и подразделяется на три отряда. Несмотря на то, что представители отряда Pelycosauria (древние хищные ящеры) были найдены в тех же. или более глубоко залегающих, слоях, в которых обнаруживаются и Cotylosauria (основной ствол рептилий), ученые пытаются вывести происхождение Synapsida от последних. Во всяком случае, Мюллер полагает (1985, с. III/2, 488, 505, 508), что происхождение всех трех отрядов может быть доказано на основании ископаемых находок. При этом следует учесть и такой факт: относящиеся к самым древним рептилиям Mesosauria вновь «вторично приспособились к жизни в воде» (Muller, 1985, c. III/2, 503). Следует осмыслить, что именно заложено в этом высказывании. «Каменноугольные леса» периода верхнего карбона позволяют сделать вывод о наличии в то время богатого, приспособленного к различным экологическим нишам мира амфибий, из которого неизвестным образом должны были развиться рептилии. При этом считается, что решающее давление, которое оказал отбор, сказалось в формировании у рептилий «засухоустойчивости» и способности выходить на сушу для кладки яиц, ибо здесь у них не было конкурентов-амфибий. И в тот момент, когда некоторые из «исходных рептилий» как раз совершили этот огромный скачок в своем развитии и находились еще на примитивной» стадии (период верхнего карбона), уже находились формы, которые по абсолютно неизвестным причинам вновь «оставили» жизнь на суше и вернулись в воду. При этом подобные живые существа полностью приспособились к жизни в воде.

Весьма гетерогенный отряд Synapsida-Therapsida означает также т. н. «подобные млекопитающим рептилии», из которых должны были развиться млекопитающие. Прежде чем мы кратко коснемся ископаемых, показывающих это развитие, мы должны однозначно признать, что существенные различия между млекопитающими животными и рептилиями по всем правилам не могут быть распознаны по ископаемым находкам: тонкое строение мозга, образ поведения, развитие эмбриона, волосы, молочные железы, все мягкие ткани. Попытка смоделировать эволюцию млекопитающих, опирающаяся на данные раскопок, сама по себе является делом трудным, если не сказать невозможным.

Рис. 9. Нижние челюсти похожих на млекопитающих рептилий (Cynognathus и Суnarioides) и млекопитающих (Canis, собака). Слева показан внешний вид, справа - разрез. А - Articulare, С - Coronoid, D - Dentate, P - Praearticulare, Sa - Supraangulare, Sp - Spleniale. Явно видны скачки в предполагаемом ряду эволюции развития. При условии наличия эволюции, хотя и можно постулировать соответствующий процесс кладогенеза, это далеко не единственная возможность толкования фактов. (По Romer, Parsons)

Основные виды рептилий, похожие на млекопитающих: Thrinaxodon (нижний триас), Probainognathns (ранний средний триас), Diarthrognathus (верхнетриасовый период) и Cynognathus (стозубый ящер, триас, рис.9). Последний из перечисленных животных - Cynognathus - должно быть, был теплокровным и имел подвижный нос с волосяным покровом. Не представляется возможным точно доказать это, но подобные признаки в совокупности со скелетом, однозначно характерным для рептилий, говорят в пользу того, что это была мозаичная форма. У так называемых переходных форм между рептилиями и млекопитающими многократно встречаются формы с пестрой мозаикой «высокоразвитых» и «примитивных» признаков.

Важнейшим аргументом в пользу происхождения млекопитающих от рептилий является сходство ряда признаков челюсти современных и ископаемых животных. Кость нижней челюсти, несущая на себе зубы, у млекопитающих и у рептилий называется Dentate, и у млекопитающих, в отличие от рептилий, она является единственной костью в нижней челюсти. Если сравнить строение черепа современных млекопитающих и рептилий, то мы увидим значительную разницу. Так как происхождение млекопитающих от рептилий было постулировано уже довольно давно, то за это время успели выстроить целый теоретический ряд перехода различных форм черепа, выводя при этом две слуховые косточки млекопитающих из челюстных костей рептилий. Считается, что эту теорию удалось впоследствии подкрепить как данными об эмбриональном развитии, так и находками ископаемых черепов. Это расценивается как чрезвычайный успех эволюционного учения. На некоторые несоответствия и сложности, связанные с превращением челюстных костей в слуховые косточки. И в данном учебнике мы, к сожалению, не можем подробно изложить противоположные взгляды палеонтологов на оценку и классификацию сходных с млекопитающими рептилий, а также форм, которые должны были бы, по большому счету, уже относиться к ранним формам млекопитающих. Приведенных далее доказательств должно быть достаточно (см. рис.11).

Во-первых, между различными ступенями сходства можно отметить скачки, которые, согласно эволюционной теории, тоже должны считаться проявлениями непрерывности развития форм. Но об этом не может быть и речи. Абсолютно невозможно на основании ископаемых данных выстроить, к примеру, ряд плавного ступенчатого развития форм между Cynarioides и Cynognathus (рис.9). К этому следует добавить, что в сходных с млекопитающими рептилиях были обнаружены признаки анатомии современных ящериц, однако являться предками ящериц эти виды рептилий не могут. Ящерицы должны быть представителями другой ветви предполагаемого родословного дерева рептилий. Другая сходная с млекопитающими рептилия, в челюстном суставе которой наблюдаются две кости: верхне- и нижнечелюстная (говорить, как это обычно употребляют, о «двухсуставной» челюсти не совсем корректно, так как речь в данном случае может идти только об одном суставе), также не может быть прямым предком млекопитающих, так как ее останки найдены в тех же геологических слоях (верхний триас), что и останки (с оговорками, см. далее в тексте) млекопитающих.

Рис. 10. А - «Родословное дерево» плацентарных млекопитающих. Представители отдельных групп по­являются непосредственно в истории Земли. Точки, а также искривления «колонок» указывают на предполагаемые, согласно эволюционной надели родственные отношения. В - воспроизведен палеонтологический материал без зволюционно-теоретической интерпретации (По Komer, 1966)

Во-вторых, эти самые древние «млекопитающие» (Morganucodon, Kuehneotheriium и Haramiya) были взяты известным палеонтологом, специалистом по млекопитающим Е. Tениусом в кавычки. По поводу строения нижней челюсти и челюстного сустава он считает, что вряд ли имеется какое-либо коренное отличие от Probainognathus в случае Therapsid (1979, с. 44). И все же, наряду с другими признаками, зубы относятся к разряду признаков сходства с млекопитающими. Далее он пишет: «Не существует единодушия относительно систематической классификации Morgamicodontd, при том, что устанавливают их связь как с Docodonta, так и c Tricodonta, не признавая, однако, их общей группой, из которой произошли эти виды. Docodonta появляются, однако, лишь в верхнеюрском периоде, Triconodonta - лишь в среднеюрском» (с. 45). Обе эти формы обладали вторичным челюстным суставом, однако, по остальным признакам скелета их не признают предшественниками «истинных» млекопитающих (это Marsupialia = сумчатые животные и Eutheria = Placentalia = плацентарные млекопитающие), но вместе г еще одним «дальним» отрядом, Multituberculata, их относят к «Prototheria в широком смысле слова» (Тениус). Multituberculata (верхнеюрский период - древнетретичный период) имели, вероятно, - данные ископаемых не дают судить об этом однозначно, - челюстной сустав, но при этом только одну слуховую косточку, а также полые кости: судя по этим признакам, они были типичными мозаичными формами. В классификации они стоят изолированно и упоминаются в связи с выведением происхождения млекопитающих лишь исключительно из-за фактов обнаружения зубов у ископаемых животных верхнего триаса, «утверждение, которое никоим образом не может считаться общепризнанным» (Thenius, с. 46).

Ехидны и утконосы (отряд Monotremata) вместе с вымершими Multituberculata определяются в один подкласс. Среди живущих ныне млекопитающих, как и среди ископаемых форм, они стоят изолированно. Даже в случае с утконосом мы имеем дело с типичной мозаичной формой. Куншнайдер, Рибер (1984, с. 262) насчитали 9 признаков рептилий и 10 признаков млекопитающих. Эти авторы считают, что «его ископаемая история остается неясной» (там же).

В качестве наиболее близко стоящих к истинным млекопитающим называют животных со вторичным челюстным суставом Panthoteria (юрско-меловой период), и из-за строения коренных зубов их относят к «Theria в широком смысле». В вопросе происхождения этих животных «нет единодушия. Некоторые авторы выводят их происхождение от Kuehneotheriidium, относящихся к более раннему периоду лайеса (основание нижней юры), другие ученые предполагают, что они принадлежат к отдельной, до сих пор не известной группе» (Thenius, с. 53). По крайней мере, частично они имели полые кости. Треугольные коренные зубы нижней челюсти Panthothena, должно быть, развили некое дополнение - талонид, на которое должны были попадать бугорки треугольных коренных зубов верхней челюсти. Таким образом, они, вероятно, развили в себе способность к пережевыванию, свойственному млекопитающим. Этот процесс развития, наряду с преобразованием челюстного сустава, а также среднего уха, считается вторым основополагающим доказательством в пользу эволюции от рептилий к млекопитающим.

В-третьих, следует учитывать, что и это развитие коренных зубов не полностью отражено и задокументировано в ископаемом материале. «Начальная история развития образцов зубов у ископаемых экземпляров не вполне ясна, и некоторые ископаемые находки не поддаются однозначному толкованию», - пишет А. Ш. Ромер, один из наиболее значительных и авторитетных палеонтологов, специалист по позвоночным животным (1976, с. 291). Леманн (1977, с. 393) утверждает, что вид перехода трансформации различных типов зубов с самого начала был спорным, и автор пишет в заключение: «Вероятно, это были вообще отдельные, параллельно развившиеся, друг от друга не зависимые типы челюстей». Стадии процесса изменения челюсти, распределенные с большими временными интервалами (по представлениям исторической геологии), приписываются иногда абсолютно разным (гетерогенным) формам млекопитающих, которые в предполагаемом родословном дереве никоим образом не могли стоять в простейшей, (неположенной по прямой линии последовательности выведения происхождения. Кроме того, вряд ли можно понять необходимость эволюции коренных зубов на протяжении десятков миллионов лет вплоть до выработки способности пережевывания, если одновременно с этим в течение огромных периодов времени другие «ранние» млекопитающие не использовали свои коренные зубы (отсутствие давления отбора).

В-четвертых, для классификации ископаемых млекопитающих зубы имеют, конечно, большое, но далеко не исчерпывающее значение. Так, например, Тениус писал о Pantotheria (с. 53): «Для того, чтобы установить филогенетические связи с более поздними формами млекопитающих, следует еще глубже изучить строение черепа». Установление происхождения в рамках эволюции и «классификация по зубам оставляет в стороне все другие возможности оценки множества других признаков - посткраниальный и черепной скелет, что и приводит порой к взаимоисключающим высказываниям» (Krumbiegel и др., 1983, с. 155).

Рис. 11. Нижняя челюсть, тип зубов и появление важных групп млекопитающих мезозойского периода. Являются ли находки периода триаса, юрского и других пограничных периодов действительно млекопитающими животными - вопрос спорный. Проведенные линии указывают на формации, в которых группа оформилась в качестве ископаемого  (По Kress из Teneus, 1979)

Если при оценке ископаемых млекопитающих ограничиваться только формой челюстей и зубов, то это может ввести в серьезное заблуждение, о чем свидетельствует Chriacus, животное весом 5-10 кг эпохи раннего эоцена. По челюстно-зубным признакам оно было поставлено в непосредственную близость по (неизвестному) происхождению к Articxlactyla (парнокопытному). После того как Д. Розе извлек из пород на свет почти полностью сохранившийся скелет, выяснилось, что Chriacus представляет собой форму, явно приспособленную к лазанью (карабканью) и которую вряд ли можно причислить к предшественникам парнокопытных, таким образом, «это животное остается «неохваченным» классификацией и, вероятно, место для него придется искать в некой группе, еще не попавшей в поле зрения ученых» (Rose, 1987).

Итак, в чем же коренятся сложности классификации в рамках эволюционно-теоретического исследования? Тениус отвечает: «Существенной для классификации опять-таки является оценка признаков» (с. 57). В зависимости от того, как отдельный палеонтолог оценивает анатомические признаки ископаемого, он и располагает это ископаемое в том или ином месте родословного дерева. Различия в оценке признаков могут привести к тому, что ископаемые животные будут по-разному классифицироваться в родословном дереве. При подобном подходе кажется вовсе неудивительным, что Кун-Шнайдер, Рибер коротко и ясно пишут: «Непосредственное происхождение Theria пока еще неясно» (с. 268). Таким образом и оказываются, в конце концов, на боковых ветвях предполагаемого родословного дерева как рептилии, имеющие признаки млекопитающих, так и |мяличные группы «древнейших млекопитающих», включая Pantotheria.

Появление у млекопитающих волосяного покрова также остается необъясненным: его нельзя гомологизировать ни с чешуей рептилий, ни с перьями птиц, поскольку, в отличие и от того и от другого, волосяной покров формируется из луковиц эпидермиса, а не из зачатков дермиса. С учетом также и этих данных становится понятным осторожное высказывание Штарка (1979, с. 328) о том, что «прямые предки млекопитающих животных неизвестны». И это касается не только перехода от рептилий к млекопитающим. Ископаемое наследие, в общей сложности - 30 отрядов млекопитающих, располагается отдельно друг от друга в слоях древнетретичного и, соответственно, верхнемелового периодов (рис. 10А,В). Истинная взаимосвязь между отдельными линиями Eutheria, в конечном итоге, не доказана» (Krumbiegel и др., 1983, с. 155).

     Эволюция лошадей

Из всех млекопитающих животных остановимся на лошадях, так как они являются наиболее распространенным примером. Почти в каждом учебнике, излагающем эволюционную теорию, можно прочитать, что история эволюционного развития непарнокопытных (Perissodactyla) из всех млекопитающих (и даже среди всех позвоночных животных) лучше и в большем объеме снабжена ископаемыми доказательствами. Их даже называют иногда «триумфальным конем» эволюции. К непарнокопытным относятся лошади, тапиры и носороги, а также другие формы, встречающиеся в ископаемом виде.

«Лошади утренней  зари»

Все непарнокопытные должны были произойти от одного предка (Tetraclaenodon), форма, которая датируется палеоценом. Между этой формой и самыми древними непарнокопытными (Нуracotherium) не найдено, однако, никаких промежуточных звеньев. Ископаемые представители отряда Hyracotherium встречаются как в Европе, так и в Соединенных Штатах Америки, они назывались там «Eohippus» («утренней зари»). Это животное считается первым общепризнанным предшественником современных лошадей (древняя «пралошадь»). Оно обладало на передних ногах четырьмя, а на задних ногах - тремя пальцами. Обнаруженный на руднике Мессель близ Дармштадта Propaleotherium классифицируется как более близкий родственник Hyracotherium.

Но действительно ли Hyracotherium являлся «пралошадью»? Будет поучительным узнать, что поначалу палеонтологи сравнивали эту находку с тапирами, носорогами, грызунами, даманами (Hyracoidea), а позже сравнивали по внешнему виду с дукерами (хохлатыми антилопами), но не с лошадью. В учебниках распространено мнение о том, что от древнейших видов Hyracotherium произошли не только лошади, но и тапиры, и носороги, а также другие виды вымерших непарнокопытных. Таким образом, нельзя ответить однозначно на вопрос, почему Hyracotherium называют «пралошадью», а не «пратапиром» или «праносорогом». В действительности же известный специалист по эволюции млекопитающих животных из Вены Эрих Тениус пишет, что у Hyracotherium отсутствуют типично лошадиные признаки. Известнейший современный исследователь эволюции лошадей Дж. Симпcон констатирует, что Hyracotherium больше похожи на даманов, также имевших спереди четыре, а сзади - три пальца на конечностях, чем на современных лошадей. Почему же тогда Hyracotherium попадает по классификации в семейство лошадей (Equidae) (Romer, 1966, с. 386), а даман (Нутах) - совсем в другой, свой собственный отряд? В этом вопросе мы хотели бы обратить внимание читателей, во-первых, что название «пралошадь» основывается не на анатомии ископаемого, а на предполагаемых филогенетических взаимосвязях.

Речь идет в данном случае о названии, с помощью которого внушается эволюционная взаимосвязь. Этому же служит явно выраженное стремление некоторых палеонтологов более раннее (и, таким образом, по правилам номенклатуры законное) наименование поменять на более позднее «Eohippus» (что может быть переведено приблизительно, как «лошади утренней зари») с тем, чтобы «названием Hyracotherium не вводить в заблуждение неподготовленного читателя» (Davies, 1977, с. 54, из Nilsson, 1954, с. 548). Симпсон выразил свое мнение, подчеркивая, как «неудачно» выбрано название Hyracotherium. Мы касаемся так подробно этой тенденции, чтобы продемонстрировать, как предвзятое мнение, иногда вопреки очевидным фактам, может повлиять на биолого-таксономическую направленность мышления.

Зигзагообразная эволюция?

В начале исследований процесс эволюции лошадей, казалось, можно было толковать однозначно и прямолинейно, однако, с накоплением данных результатов раскопок ископаемых положение становилось все более сложным, и из родословного дерева образовался целый родословный «кустарник» с многочисленными побочными ветвями и линиями, обозначающими вымершие группы. Следует предположить, что развитие предполагаемых предков лошадей между Америкой и Европой шло извилистым путем и что были, вероятно, периоды вымирания. Кроме всего прочего, следует признать, что отдельные признаки (величина, зубы, пальцы на ногах), во-первых, не всегда развивались в «желаемом» направлении и, во-вторых, развивались в различных формах независимо друг от друга. Так, например, Neohipparion, трехпалая форма с челюстью травоядного, появляется рядом с Pliohippus (однопалое, имеющее также челюсть травоядного). Как же это возможно, если однокопытная форма имеет для обитания в степи явное селективное преимущество перед трехпалой формой?

Имеются и такие признаки, которые совсем не вписываются в предложенную эволюционную схему, - здесь следует назвать такой признак, как количество ребер, которое регулярно колеблется от 15 до 19. (Можно возразить, что даже при планомерном выведении пород число ребер колеблется в гораздо меньшем масштабе, и поэтому не может служить достаточным доказательством. Однако именно этот факт приводится все время в качестве серьезного доказательства возможных несоответствий). Подобные факты дали повод авторам говорить о «зигзагообразной» эволюции, иногда даже эволюционный ряд лошади привлекают в качестве доказательства обратимости эволюции.

Отсутствующие переходные этапы

Итак, переходы между «станциями» на предполагаемом эволюционном пути лошади представляют собой отнюдь не непрерывный сплошной путь: на нем можно обозначить скачкообразные этапы. Прогрессирующее увеличение можно наблюдать не всегда, так как Orohippus, Archaeohippus и Nannippas были меньше по размерам, чем их предполагаемые предки. Из всех форм как раз самая древняя и является самой большой по величине (величина до подмышечной впадины 30 см). Следующий род Mesohippus скачкообразно увеличил свой рост приблизительно на 60 см (до подмышечной впадины), промежуточные формы неизвестны, Плавного перехода от Miohippus к Merychippus (первая форма питалась листвой, вторая - травоядная форма) тоже не наблюдается, хотя иногда к переходной форме причисляют Parahippus.

Однако это животное обладало формой челюсти, характерной для форм, питающихся листвой, и строением стопы, приспособленной для лесных условий. Поэтому переход к челюсти Merychippus, характерной для травоядных, остается без промежуточного звена. И эволюция высоты коронок также не представляется нам плавно протекавшим процессом, и здесь (например, от Merychippus до Pliohippus) наблюдаются скачки именно там, где, согласно эволюционной теории, мы должны наблюдать многочисленные плавные переходы. Во всех схемах родословного дерева, приведенных в учебниках, бросается в глаза, что в процессе «редукции» (обратного развития) количества пальцев на ногах имеются скачки, в процессе развития от Hyracotherium к Mesohippus без перехода и какого-либо промежуточного звена исчезает четвертый палец на передней ноге - основания для этого, неизвестны.

От Merychippus к однокопытной (непарнокопытной) истинной лошади Pliohippus происходит редукция стопы от четырехпалой до однопалой (однокопытной) стопы «с достаточно большой скоростью» (Simpson, 1977, с. 199), другими словами, с перерывами и без истинно промежуточных форм. Относительно эволюции ноги и стопы Симпсон пишет в заключение (1970, с. 203), что это развитие нельзя рассматривать как «широкую проторенную дорогу от Eohippus к Equus», но, напротив, как серию четко разграниченных, явно различающихся стадий».

У вымершего южноамериканского отряда непарнокопытных Litopterna обнаруживается странным образом обратное предполагаемому по родословному древу развитие: Thoatherium (нижний миоцен) имеет однокопытные конечности, род такого же возраста Diadiaphorus - ослабленные боковые пальцы на стопе (почти как у Merychippus), а у Macrauchenia - формы ледникового периода - наблюдается полностью сформированная трехпалая стопа (сравнимая со стопой Mesohuppus). Неужели у Utopterna, несмотря на увеличение в росте, произошла эволюция от «высокоспециализированной» однокопытной стопы к «более примитивной» трехпалой? Если даже переместить Tlioatherium и Diadiaphorus в другое семейство, чем Macraucnenia, и не предполагать прямолинейного происхождения Litoptema - непарнокопытных животных друг от друга, то остается явным, что более ранние (третичный период) формы представляют собой высокоспециализированных однокопытных, в то время как более поздние (ледниковый период) виды имеют полностью функционирующие трехпалые (и, таким образом, неспециализированные) конечности. Конечно, можно в рамках эволюционной теории обосновать и эту тенденцию в развитии непарнокопытных южноамериканских, противоречащую тенденциям развития лошади. Ведь в эволюционной теории речь всегда идет о гипотетических строениях, с помощью которых могут быть впоследствии объяснены все мыслимые направления развития. Так может ли это вообще служить аргументированным доказательством?

Рассматривая проблему в общем и целом, Риппель пишет (1983, с. 74), что «только начальные стадии Hyracotherium и Mesohippus в Северной Америке могут представлять собой до некоторой степени последовательный процесс развития. Более поздний этап развития лошади должен быть поделен на множество независимых линий эволюционного развития, с периодически проявляющимися тенденциями обратного хода развития, которые могли бы оправдать противоречивость развития признаков» Симпсон выражает мнение, что, «вероятно, не существует ни одного признака, который бы развивался постепенно в русле единой тенденции у всех видов лошадеобразных в равной степени одним и тем же образом» (1944, с. 159).

Несмотря на контраргументы, приведенные выше против эволюционного ряда, ведущего к современной лошади, можно, исходя из постулатов эволюционной теории, классифицировать и выстроить в ряд все обнаруженные учеными ископаемые. Мы же, однако, старались довести до вашего сведения, что этот ряд имеет достаточно весомые провалы, и банк данных ископаемых никоим образом не является банком бесспорных аргументов в пользу этого ряда.

     Почему не существует истинных промежуточных звеньев?

В прошлых разделах мы уже перечисляли факты, касающиеся постоянных ссылок на промежуточные звенья, факты, которые не принимаются во внимание в общеупотребительных учебниках. Мы придерживаемся точки зрения, что вообще не существует никаких промежуточных звеньев, которые могли бы убедительно подтвердить эволюцию от простейших живых существ до сложных. Эта точка зрения не нова - наоборот, этот факт относится к разряду «секретов Полишинеля» в палеонтологии. И несмотря на это, на протяжении многих десятилетий стараются сохранить классическую эволюционную модель и через 100 лет после Дарвина надеются, как и он в свое время, найти убедительные доказательства эволюционного процесса - промежуточные звенья. Опираясь на неисчислимые миллионы исследованных ископаемых, ученые на сегодняшний день каталогизировали свыше 250 000 видов ископаемых животных, которые выставлены в музеях всего мира. И среди них невозможно встретить ни одного неоспоримого промежуточного звена. В последнее десятилетие научная общественность стала свидетелем того, как эти надежды (на то, что промежуточные звенья в цепи эволюции все-таки обнаружатся), по всей видимости, окончательно рухнули. В «новой» палеонтологии (основное понятие - «прерывистое равновесие», что приблизительно соответствует «неустойчивому» или «скачкообразному» равновесию, пунктуализм) официально признано систематическое отсутствие промежуточных звеньев, и предпринимается попытка построить новую эволюционную модель, которая больше соответствовала бы палеонтологическим данным. Некоторые части этой пунктуалистической теории хорошо сочетаются с более ранними теориями быстрого превращения видов в совсем малых пограничных популяциях, что как раз и должно было привести к тому, что промежуточные звенья совсем не сохранились среди ископаемых:. Зато возникшие таким образом «успешные» виды существовали бы потом в течение многих миллионов лет, сохраняясь почти неизменными. Под давлением фактов палеонтология приходит в своем развитии к позиции, которая раньше подвергалась сильным наладкам со стороны теоретиков, сторонников эволюционного учения, к позиции, сформулированной в теории сотворения, сторонники которой всегда утверждали: «Никаких промежуточных звеньев не существует».

Может быть, новая теория сможет вполне достоверно ответить на вопрос, почему между отдельными видами и родами не имеется переходов. Формирование видов в малых популяциях может, конечно, благодаря данным, полученным в ходе экспериментов или благодаря изучению исторического аспекта, стать, по крайней мере, понятней и наглядней. Однако эта теория не объясняет, как в царстве живых организмов смогли возникнуть большие основные типы (млекопитающие, птицы, четвероногие, а также отряды и семейства), так как подобные скачки развития в течение кратчайшего геологического периода (при современном уровне биологических знаний) даже и в малых популяциях представить невозможно.

Если мы ближе рассмотрим пример эволюции лошади, эволюционный ряд которой насчитывал уже к 1943 году 660 скелетов, то мы увидим, что он находится в явном согласии с теорией сотворения и без каких бы то ни было промежуточных звеньев. Ведь вопрос в том, почему в ископаемом наследии прошлого Земли существуют провалы, в рамках эволюционной теории, даже в новой ее модели, остается без ответа. Наличие же факта прерывистости в развитии само по себе вряд ли уже можно отрицать. Таким образом, мы можем констатировать, что эти факты подтверждают положения модели сотворения.

Все формы, рассматриваемые как промежуточные звенья, проявили себя типичными мозаичными формами, комбинацией признаков из двух и более групп. Так, например, археоптерикс (Archaeopteryx) проявляет признаки рептилий и птиц. Ichthyosteya представляла собой амфибию, но одновременно с этим животное обладало и признаками рыб, то же самое касается Seymouria - млекопитающеподобных рептилий. В данном случае уместно процитировать учебник по биологии (Knodel, Bayrhuber, 1983, с. 384):

«Между различными группами существуют ископаемые переходные формы, которые соединяют в себе признаки обеих групп. По времени они всегда появляются в начале жизни некой новой группы, признаки которой в этих формах впервые проявляются... Переходные формы представляют собой мозаичные типы, так как в них проявляется мозаика признаков двух различных групп».

Рис. 12. Утконос

В этой цитате содержатся два сомнительных высказывания. Во-первых, мозаичные типы располагаются между двумя группами не в качестве переходных форм. От истинно переходной формы следует ожидать, что она продемонстрирует медленное изменение отдельных признаков. Приведенные же признаки не являются бесспорными. Известный биолог, сторонник эволюционной теории Гэвин де Бир писал еще 20 лет назад по поводу праптицы (1966, с. 57): «Археоптерикс имеет типичные признаки рептилий и типичные признаки птиц, но ни одного, о котором можно было бы сказать, что он находится точно между птицей и рептилией». Во всяком случае, встречаются авторы, которые это оспаривают. В мозаичных формах проявляется сходство между общими признаками двух больших групп, и они менее всего предрасположены выступать в качестве переходных форм. Во всех случаях после детального исследования их вынуждены были впоследствии размещать на вымерших боковых ветвях родословных деревьев, а «недостающие звенья» не обнаружены и до сей поры.

Второе сомнительное высказывание в процитированном выше фрагменте касается времени появления этих мозаичных форм: совсем не обязательно, что они появляются среди ископаемых именно тогда, когда должна появиться новая группа. В школьном учебнике Linder Biologie перечисляются некоторые и в настоящее время существующие мозаичные формы (с. 381); в качестве примера мы хотели бы взять утконоса (рис.12). Из признаков млекопитающих у него присутствуют волосяной покров и молочные железы, а признак рептилий, например, откладывание яиц как способ продолжения рода. Среди ископаемых утконос известен с периода плейстоцена, класcифицируемого как один из самых «молодых» геологических эпох Земли, в то время как «предки» млекопитающих известны уже с пермского периода (280-225 миллионов лет по традиционному летоисчислению). И умозрительные размышления об эволюционных ступенях развития, которые могли, якобы, исходить от утконоса, являются праздными, досужими домыслами. (Вспомните современных птиц, которые также проявляют мозаичные признаки). Другие примеры ископаемых - это археоптериксы, так как в почти одинаковых по возрасту слоях пород были найдены кости «современных птиц», Eusthenopteron в тех же слоях, что и амфибии, или Seymouria в более молодых слоях, чем останки рептилий.

     Совершенство ископаемых живых существ

Рис. 13. Окаменевшие стрекозы

В эволюционном учении об ископаемых, даже и о тех организмах, которые существуют в настоящее время, зачастую говорят как о «примитивных живых существах». Некоторые употребляют термин «древние» или «первоначальные». Это может у читателей легко создать впечатление, как будто это были не совсем завершенные формы живых существ, что, однако, совсем неправильно. Каждая жизненная форма уже при первом своем появлении полностью «готова», это означает, что она к своему жизненному пространству и потребностям превосходно приспособлена. И красноречивым свидетельством этого являются ископаемые. Так, например, ископаемые мечехвосты не более примитивны, чем ныне живущие; летучая мышь из карьера Мессель представляет собой совершенную летучую мышь с полностью сформированным летательным аппаратом и сонарной системой (рис.14). Первые насекомые по сложности своей не уступят соответствующим им современным формам. Золнхофенские стрекозы из юрского периода похожи на современные формы до мелочей. Известными «живыми ископаемыми» являются кистеперые рыбы Latimeria или головоногие моллюски Nautilus. То же самое можно  сказать и о других многочисленных ракообразных, морских ежах, морских звездах, моллюсках и улитках или двустворчатых плеченогих лингул.

Рис. 14. Окаменевшая летучая мышь из карьера Мессель

По сути, все живущие в настоящее время организмы можно рассматривать в качестве «живых ископаемых», так как в основе своей конструкции их первые предшественники подобны им. В связи с этим следует упомянуть, что в последнее время некоторые ученые стали называть орангутана живым ископаемым, так как он проявляет множество общих признаков с Ramapithecus. Это касается даже живых существ самых нижних слоев, таких как микроископаемые голубые водоросли. Сохранившиеся ископаемые клеточные цепочки нитевидных голубых водорослей в совокупности с клетками, специализирующимися на фиксации азота, практически идентичны современных формам, хотя их возраст оценивается, по меньшей мере, в 2,3 миллиарда лет.

В рамках эволюционной модели объяснить факт существования живых ископаемых совсем не просто. Сторонники эволюции аргументируют это тем, что жизненное пространство этих организмов на протяжении сотен миллионов лет оставалось неизменным и поэтому превалировало воздействие стабилизирующего отбора. Однако эта аргументация вызывает сомнения, так как именно в этом жизненном пространстве должна была развиваться параллельно (напр., с кистеперыми Latimeria) абсолютно «современная» фауна рыб. Мы не можем в рамках учебника подробно обсудить разнообразную аргументацию «за» и «против» изменяющихся или стабильных ареалов и связанных с этим направлений отбора, однако «живые ископаемые никак не могут служить аргументом в пользу эволюционного учения. Поскольку, как было уже сказано в этой главе, не существует подтвержденных фактов о наличии «более примитивных» предков, то «живые ископаемые» - это аргумент в пользу модели сотворения, в рамках которой их наличие получает достойное толкование.

Вымирание

И, наконец, имеется множество известных ископаемых существ, которые в настоящее время не существуют. Почему они вымерли? Чрезвычайно трудно дать на этот вопрос исчерпывающий ответ. Особенно много противоречивых теорий существует насчет вымирания ящеров, и, по всей видимости, в рамках традиционной актуалистической модели эту проблему разрешить невозможно. Эволюционное учение допускает, что живые существа вымирали, потому что они не достаточно хорошо были приспособлены к условиям окружающей среды и, таким образом, но могли противостоять конкурентной борьбе. Однако изучение ископаемых показывает, что все формы были «высокоразвиты». Возьмем ли мы в качестве примера сложное строение глаза у трилобитов, в высшей степени специализированных летающих ящеров, или богатство форм аммонитов: все они были «самым наилучшим образом» приспособлены к условиям окружавшей их среды и к своему образу жизни. Их исчезновение, вероятнее всего, можно объяснить глобальными изменениями экосистемы прошлых времен.

Знаменательный факт из истории науки: библейски обоснованная модель катастрофы была положена в основу современной геологии и палеонтологии. Последним крупным и признанным в мире науки сторонником этой точки зрения был Ж. Kювье. Затем, однако, на первый план выступила концепция униформизма (соотв. актуализма), и на протяжении свыше ста лет все геологические и палеонтологические данные трактовались с этих позиций.

Но в настоящее время, кажется, происходит удивительное превращение: концепция катастроф при новом рассмотрении становится опять актуальной. Приведем пример: в ведущих международных журналах по естествознанию, таких как «Естественные науки» , почти каждый месяц можно встретить публикации о катастрофах, имевших место в прошлом развитии Земли, которые с определенной периодичностью или. напротив, нерегулярно должны были приводить к массовому уничтожению живых существ. Так современная наука с уже несколько иных позиций приближается к старой, изначально обоснованной в Библии, теории катастроф. Мы не утверждаем, что современные геологи широким фронтом вернулись в ряды сторонников модели сотворения! Да и сторонники теории сотворения из числа геологов и палеонтологов представляют уже не теорию Кювье, так как с 19 века наука не стояла на месте.

При исследовании геологических и палеонтологических фактов чем дальше, тем яснее становится то, что живые существа медленно исчезали не вследствие своей «примитивности» или в ходе конкурентной борьбы, а в результате того, что наша Земля явилась в прошлом местом огромной катастрофы, которая по своим масштабам не может сравниться ни с одним происходящим в настоящее время геологическим процессом. Она-то и является, согласно модели сотворения, причиной гибели единственных в своем роде, высокоразвитых и с самого начала завершенных форм растений и животных и даже целых экосистем.

     Заключение

Являются ли ископаемые аргументами в пользу эволюции? Вопреки распространенному мнению, эта глава подводит нас к четкому выводу, что в основу определения временных периодов процесса отложения ископаемых пород, равно как и в основу классификации ископаемых, могут быть положены совсем иные признаки. Во всяком случае, находящиеся еще на начальной стадии экспериментальные исследования геологов и палеонтологов, стоящих на позиции теории сотворения, привели к интересным альтернативным выводам, которые частично нашли уже свое подтверждение в полевой геологии, а частично еще должны будут подтвердиться в ходе дальнейших исследований.

Мы вновь открываем дискуссию по поводу геологических отложений и содержащихся в них ископаемых. В заключение предоставим еще раз слово палеонтологу эволюционно-теоретической ориентации:

«... действительно, палеонтологию не обязательно трактовать исключительно с позиций эволюционного учения... при ближайшем рассмотрении мы видим, что она является поставщиком представителей определенного отрезка прошлого, которые требуют какого-то объяснения... Ископаемые не могут доказать эволюцию, они лишь могут быть объяснены с помощью эволюционного учения» (Rieppel, с. 130, 114).

Основные положения теории сотворения, касающиеся отложений пород с содержащимися в них ископаемыми, состоят в следующем:

1. Слои пород, лежащие над основной кристаллической породой, откладывались не в течение многих миллионов лет, а в довольно короткий период, вследствие наступления катастрофы.

2. В различных слоях находятся различные виды ископаемых не потому, что на Земле произошла эволюция от низших форм к высшим, но потому, что вследствие катастрофических явлений вымирали целые  жизненные сообщества, погребение которых и происходило друг за другом. Так, в зависимости от меняющихся в результате катастрофы условий окружающей среды, сменялись друг за другом быстрой чередой различные сообщества (мегасукцессионная модель).

3. Все ископаемые формы с самого начала были превосходно приспособлены к окружающей их среде. Не существует «промежуточных форм» между  основными группами живых существ. Попытка обозначить мозаичные формы как промежуточные звенья имеет в своей основе не палеонтологические факты, но обусловлена заранее  предопределенными эволюционными  предпосылками.

На основании всего, изложенного выше в этой главе, мы вывели тезис, который можно противопоставить второй части цитаты, приведенной из Rieppel:

«Сами по себе ископаемые не являются доказательством сотворения, но факты, которые они предоставляют в наше распоряжение, можно объяснить только при помощи учения о сотворении».

    *   *   *

Примечание А. Милюкова: Эта и другие главы воспроизводятся с незначительными купюрами (в основном исключены ссылки на отсутствующие части книги) по изданию Р. Юнкер, З. Шерер, История происхождения и развития жизни. Изд-во «Кайрос», С-Пб., 1997.